Михаил Колесов - Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]
15 февраля, Гавана, 111‑й день
Среда. Болею, на ушах экзема. В школу не хожу. Занимаюсь дома.
В субботу под давлением домашних съездил в больницу «бекадос» (для студентов). Направили в понедельник к специалисту. Был. Прождал 4 часа, получил приличную головную боль. Как ни настаивал, не госпитализировали. Лечусь дома. Чесотка проходит, но уши выглядят ужасно. Вечером никуда не выхожу. Часто остаюсь совсем один во всем доме. Перебрался в Юркину комнату (Юра теперь почти постоянно у Рейны). Здесь кажется спокойнее.
В воскресенье устроили «локальное» собрание, дали Яшке «взгрев» по накопившимся «делам». Присмирел. Он устраивается на работу в один из институтов Гаваны (!). У меня настроение какое–то дрянное. Нет денег.
Во вторник вечером встретился с Чаритой. Вчера на Кубе был «День жениха и невесты». Девочка принесла мне свои стихи, песню и письмо. «Yo tengo miedo quererte»[33]. Немного погуляли в нашем районе у моря. Поговорили. В общем, не знаю, что с ней делать. Ребята настаивают, чтобы я ее бросил. Не хочется, не говоря уже о том, что она здорово помогает мне в языке.
Колька вчера с целой кампанией наших ребят был у девчонок (из «Тропикана»). Ему так и не удается встретиться со своей Сельгой. Юра был у Рейны, но вернулся рано. Он отлично провел вечер, принес ей французские духи(!) и … разругался с ней «в дым». Сказал ей, что женат, и уходит от нее. Переживал всю ночь. Сегодня они с Колькой удрали опять. Я вновь сижу один дома и со злостью чешу уши. А днем с Юрой валяли дурака, даже не занимались.
На этой неделе получили письма. Я — от мамы и от Лаци. Писем от Марики (жена Лаци) до сих пор нет. Боюсь, что затерялись. Жаль, если пропали фотографии.
А вообще–то, на душе погано и грустно.
19 февраля, Гавана, 115‑й день
Воскресенье. Чувствую себя намного лучше.
В пятницу впервые вышел с ребятами в кино. Смотрели японский супер–фильм «Пират–самурай». Широкоэкранный, цветной, красивый, с драками и страстями. В общем, сказка–боевик. На кино соскребли последние «сентавы». Но, слава богу, в субботу получили свои жалкие 20 песо (стипендия). Юрка в этот день поужинал с Рейной на 260 песо (еще принес домой 227 песо). Это его преподавательская зарплата.* Отметили за ужином бутылочкой коньяка. Потом сходили втроем выпить пива. По телевизору посмотрели обычный американский детектив и собрались спать, но в 12 позвонила Чаро и мы с Юрой отправились в город. Были в ночном клубе недалеко от нашего «Fox» до 3 часов ночи. Потом зашли в «Gonny 88», но народу там было битком, пришлось ретироваться. Пешком прошли по «Малекону» и к 5 часам дошли до общежития девчонок. На 32‑м маршруте вернулись домой спать. Вечер прошел хорошо. Но, во–первых, Юра был зол, а Чаро — в истерике. Мать ее начинает подозревать о том, что она с кем–то встречается. Действительно, надо что–то делать… Кстати, получил сегодня письмо от Илианы из Пинар дель Рио. Трогательное письмо, но с ней придется расстаться. Ни к чему это.
Сегодня день прошел глупо. Целый день проспал, Юра уехал к Толе (в общежитие). Перед самым ужином позвонила Чаро. Поехал к ней домой. Живут неплохо, но книг очень мало. Родители ее сейчас в Камагуэйе. Проводил ее на несение «гвардейской службы», сам посмотрел фильм «Палач» Гарсиа Беланги. Фильм очень умный и хорошо поставлен. Завтра выхожу на занятия после двухнедельного перерыва. Не очень хочется, толку от этого «адмирала» мало. Но ничего не поделаешь. До сих пор не решил, ехать ли мне в Сантьяго или нет. Настроение препаршивое. Написал довольно краткие письма домой и Лаци.
21 февраля, Гавана, 117‑й день
Вторник. Сегодня написал письмо Людмиле в Ленинград, в котором неожиданно ударился в размышления об экране Гаваны. Решил перенести это в дневник.
Итак, в Гаване (в центре — Vedado) находятся 9 кинотеатров. 6 из них перворазрядные, в которых идут в основном фильмы «первого экрана»: «Acapulco», «La Rampa», «Radiocentro», «Riviera», «Trianon», «Cine 23 y 12». 2 — «второразрядных»: «Olimpic» и «Ambar». И, наконец, просмотровой зал ICAIC, где ежедневно прокручивают фильмотеку Кубинского института кино или обзоры фильмов прошедшего года (по специальной программе). За исключением ICAIC, все залы непрерывного прокручивания фильмов (можно войти в зал в любое время). Всего в Гаване 108 кинотеатров и одно «Auto–cine» (для просмотра с автомобилей). Из них я побывал в 10-ти, не считая всех кинотеатров Vedado. Как правило, цена билетов во второсортных кинотеатрах — 40–60 сентавов, помещения и публика — соответствующие, но там идут фильмы прежних годов и часто «классического» репертуара. В престижных кинотеатрах цена билета — 1 песо и все — соответственно, включая автостоянки и кондиционеры. В ICAIC собирается постоянная публика, как правило, людей бывает не очень много (нередко 4–5 человек), но это зависит не от качества фильма, а от известности режиссера. Большим успехом, конечно, пользуются фильмы Чарли Чаплина. Перед фильмом обычно показывают современную кубинскую кинохронику, сделанную на очень высоком зрелищном и пропагандистском уровне. Здесь я просмотрел 17 «классических» фильмов. Это, безусловно, талантливые фильмы разных лет и разного уровня технического качества. Это и такие «мастера», как Гриффит, Чаплин, Пудовкин, Эйзенштейн, Клер и Китон, но и интересные «новые» имена Морис Шевалье, Лилиан Гиш, Марлен Дитрих, Джаннет Мак — Дональдс и др. О многих из этих фильмов и их авторах я, конечно, читал (занимаясь киноэстетикой в университете), но как здорово, что я это увидел, и как жаль, что, может быть, не увижу уже никогда. Однако, кроме всего этого, фильмы — прекрасная языковая практика, быстро понимаешь испанские титры, накладывая их на видовой смысловой ряд (к тому же здесь помогает знание английского языка). Так что, кино оказалось не только великолепной эстетической, но и «жизненной» школой. Может быть, единственным моим психологическим убежищем. Очень рад, что приучил к «классическому» кино не только своих ребят (о котором они даже не подозревали), но даже наших «девчонок» и, прежде всего, Чариту. Кино стало нашей почти повседневной потребностью. Если не увидели ничего нового, считай, день пропал. И все к этому уже привыкли (и денег на это не жалеем).
Вечером сегодня посмотрел итало–югославский фильм «Мы уходим в город» с участием Джеральдины Чаплин, которая была очень мила в этом, в общем, не без «слабостей», но интересном фильме.
Юрка, паразит, сегодня опять не ночевал дома!
25 февраля, Гавана, 121‑й день
Суббота. Сидели с Юрой дома. На улице ужасный холод, сильный ветер с моря. В основном, весь день спали. Вечером, после большого скандала, Юра «выкрал» у Коли приемник Мануэля. Сделали на всю комнату антенну, и мы слушали музыку.
Я по–прежнему болею. Уши в ужасном состоянии уже почти месяц. Целую неделю не высовываю носа из дома. С Чарой почти поругались. В воскресенье ее не видел. Настроение настолько паршивое, никого не хочется видеть, ничего не хочется делать. Писем ни от кого уже больше недели нет. Поздравил всех своих женщин с 8 марта. 23‑го собрались с парнями в доме за коньяком (одесский «Арарат» и шоколад — это единственно, что нам разрешают покупать в посольской лавке), отметили День Советской армии. Было не очень весело, но, в общем–то, сейчас никому не весело. Время первых дней бурных впечатлений кончилось, прошло время буйных восторгов и туристских набегов. Многое узнали, но и многое уже надоело. Прошло четыре месяца. Появилась какая–то потребность в стабильности (определенности). Подвешенное в воздухе полулегкомысленное и полулегальное состояние уже тяготит. Мы — вроде есть, как «факт», и вроде нас нет — «юридически». Кто мы и зачем мы здесь?
Меня раздражает безделье и болезнь, угнетает психологическое одиночество. Да, одиночество! Из нашей небольшой группы (7 человек) так и не получилось дружного коллектива. За эти четыре месяца достигли лишь относительно «мирного сосуществования» на «замкнутой» территории. Отношения складываются с каждым по–разному. Самые плохие отношения, в конце концов, сложились со своими ленинградцами. Обидно, но мною исчерпаны все возможности.
С Яшкой Р. затяжные скандалы кончились тем, что я был вынужден уйти из нашей комнаты. В первые дни пребывания здесь наши отношения складывались на основе, так сказать, общности «культурных» интересов. Нам было интересно то, что других интересовало мало: кино, выставки, книги, туристические «вылазки». Сейчас почти не разговариваем. С ним все ясно… Сын какого–то питерского «главного инженера», привыкший, по его словам, к «комфорту» и к «приятному» общению. Типичный «столичный» сноб, имеет познания во всем понемногу, легко овладевает языками, знает правила этикета, никогда не выходит из себя, постоянно в отличном расположении духа, потому что всегда доволен собой. Быстро заводит здесь нужные и полезные знакомства. С московскими ребятами вежлив и обходителен. Когда считает нужным, идет на помощь, но помощь эта «американская» — с прибылью как минимум 100 %. (то есть с полным возвратом своих затрат и с непременным напоминанием о своем одолжении). В первые дни, когда мы все не знали испанского языка, ему приходилось на нас «много работать». После этого он часто об этом напоминал при всяком случае. Коля определил его однажды одним словом — эгоист, (Юра выразился еще хуже). Но он оказался еще трусом и подлецом. Крупный скандал произошел перед его отъездом в Сантьяго из–за его вещей. После его возвращения отношения уже не восстанавливались, хотя мы с Колей пытались ему что–то объяснить, доказать, полагая, что он этого просто не понимает. Но его резюме было четким: не учите меня жить, если вы не можете со мной жить, то это не значит, что я должен к вам приспосабливаться. «Bien!», сказали мы, «Siga bien!»[34]
